Война огненной лавиной прошла по истории моей семьи. Летом 1941 года на фронт были призваны мои прадеды. Поленков Владимир Прокофьевич ушел на войну рядовым, оставив в родном поселке жену Александру и двух детей – мою бабушку Маргариту и ее брата. С фронта так и не пришло ни одного письма, а осенью 1941 в нашей Любохне уже хозяйничали фашисты. Во многих книгах написаны захватывающие истории, но я не знал, что подобная история есть и в истории моей семьи. Судьба уготовила страшные испытания для моей бабушки Риты, она вместе с семьей была угнана в прибалтийский концлагерь «Алитус». А мой прадед после ранения, отпросившись из госпиталя в отпуск, приехал в родную Любохну повидаться с семьей сразу после освобождения поселка. Но уже на месте от своей матери узнал, что семья в концлагере и, вернувшись в госпиталь, так и не смог оправиться от страшного известия – умер, так и не узнав, что спустя всего неделю на родину вернулась его семья. Долгое время моя бабушка хранила похоронку, которая пришла с известием о смерти Поленкова Владимира Прокофьевича. Бабушка до сих пор помнит те официальные фразы и каждый раз, роняя слезу, смотрит на единственную сохранившуюся фотографию прадеда, которую бережно хранит вот уже почти 80 лет. Вместе с папой мы пробовали разыскать место захоронения прадеда, узнать часть, в которой он воевал.
Но война – это не только фронт, но и жизнь на захваченных территориях, это страх и ужас беззащитных людей, которые смогли пережить ужас оккупации. На долю моей бабушки Мартыновой Маргариты Владимировны выпали страшные испытания. Это не только жизнь в захваченной фашистами Любохне, где враги чувствовали себя хозяевами и могли делать все что угодно, но и концлагерь «Алитус». Вместе со своей мамой и старшим братом Анатолием она была угнана в 1942 году.
Весь ужас, испытанный маленькой девочкой, как никто другой прочувствовала и описала в своем стихотворении Ада Викторовна Родина, угнанная в концлагерь вместе с моей бабушкой:
… А потом посадили людей по вагонам.
Их могилой живой можно было назвать.
Если двадцать вмещалось – сажали по двести.
Довезут или нет наплевать.
Ехали долго лишенные хлеба,
Лишенные воздуха, капли воды.
А умирали, упасть было некуда.
Так и стояли, с живыми столбы.
Лагерь смерти Алитус…
В вонючих отсеках ужас тот был преисподней подстать.
Чтобы поверить во все это,
Нужно там самому побывать.
По утрам все, кто мог, доползали до окон.
Как позволил ты, Бог, натворить столько дел?
Где увидишь еще, как тащились обозы
Штабелями уложенных тел?
Где увидишь еще? Кто напишет с натуры,
Как гоняли по плацу раздетых детей?
Называя зарядкой, да «гроссфизкультурой»,
Потешая своих главарей.
Лагерь смерти Алитус… Чему память ту высечь?
Там ведь все безымянны и так много их.
Принимал ты в объятья десятками тысяч
И лишь малая горстка вернулась живых
Пережить «Алитус» не смог пятилетний Толя, брат моей бабушки Риты, невыносимые условия погубили тысячи узников. Именно в этом лагере был «нулевой блок», где у детей брали кровь для раненых немецких солдат. Бабушка не любит вспоминать о войне, старается уйти от этих разговоров. Но, вернувшись живыми из Латвии, люди жили с клеймом «узник». Как будто мало им выпало страданий там, в этом аду «Алитуса». Лишь спустя 50-60 лет страна и общество осознало ужас, который пришлось пережить этим людям и воздали им должное.
Источник: Всероссийский конкурс семейных генеалогических исследований «Моя родословная» 2017 г., Мартынов К.В., «Моя семья в годы Великой Отечественной войны», Брянская область.
#безсрокадавности
#семейнаявахтапамяти
#великаяотечественнаявойна
#народнаяпамятьбезсрокадавности